Проблемы бытия в ХХ веке

Двадцатый век дал самые глубокие и самые интересные концепции бытия. Над этой проблемой работали такие величайшие мыслители, как Н А.Бердяев, С Л.Франк, Э.Гартман, М.Хайдеггер, К Ясперс и многие другие. Мы остановимся на учении о бытии С.Л Франка, самого крупного, по общей оценке, русского философа. Во-первых, это близкий и понятный нам философ, поскольку писал по-русски, во-вторьк, для всех его работ характерна глубина философского проникновения в проблему, и в то же время они написаны с необычайной художественной силой. Проблемы бытия, поднятые в его работах еще в начале века, оказали большоее влияние на формирование онтологической традиции в философии XX века, повлияли на формирование взглядов Н.Гартмана и на целый ряд других западных и русских философов.

Чтобы сохранить нашу жизнь, чтобы осуществить необходимые для нее цели, пишет Франк в своей работе «Непостижимое» (впервые опубликована в Париже в 1939 году), мы должны «ориентироваться» в мире. Наш опыт, наши знания не могли бы служить цели практической ориентировки, если бы не имели возможности улавливать в новом и изменившемся элементы уже знакомого, которые именно как таковые делают возможными целесообразные действия.

Всякое научное познание есть познание в понятиях: оно пытается найти в новом, незнакомом, скрытом что-либо общее — общее ему с другим, уже знакомым, чтобы подчинить его чему-то уже знакомому и привычному; именно в этом и заключается всякое научное «констатирование» и «объяснение». Наука хочет воспринять действительность или мир как систему или совокупность возможно меньшего числа тождественных, т.е. повторяющихся элементов. Всякое научное познание, как бы велики и возвышенны ни были его цели, есть в конечном итоге расширение и совершенствование познавательной установки, которой пользуется практическая ориентация в жизни. В силу такой установки, которая широко властвует над человеческой жизнью и человеческим духом, мир и вся реальность представляются нам чем-то, что либо уже знакомо, либо может стать знакомым. Все доселе незнакомое, скрытое от нас, все поражающее нас новое, смущающее и запутывающее нас может быть познано и объяснено, т.е. сведено к знакомому, самоочевидному, понятному. Если даже оно и остается фактически непознанным и непостигнутым, мы имеем право признать его в принципе познаваемым, т.е. сводимым либо к уже знакомым элементам, либо к тем, которые могут стать нам знакомыми и понятными.

Таков, по Франку, прозаический, рассудочный, обмирщенный образ мира; именно в мире такого рода протекает обычно наша жизнь и движется наша мысль; этот образ соответствует «трезвой»,т.е. рассудочной установке духа. Этот мир остается неосвященным, будничным миром — миром без святыни — даже если он включает в себя содержания, которые обычно причисляются к области «религиозного сознания». Ибо все, что подпадает под категорию знакомого, познанного, познаваемого и постижимого есть как таковое трезво-прозаическое, «мирское», неосвященное. Трепет благоговения относится всегда только к неизвестному и непостижимому. Поскольку реальность является нам как предметный мир, как предстоящее познавательному взору и для него обозримое единство уловимых, в принципе прозрачных, допускающих логическую фиксацию содержаний и данностей, постольку бытие превращается для нас в знакомый мир.

8 стр., 3763 слов

Метод научного познания Ф. Бэкона и его значение в развитии науки

... Бэкона в том, что он понял необходимость применить науку в производстве с целью повышения благосостояния людей. Цель моей работы состоит в том, чтобы раскрыть смысл понятия метода научного познания ... и могут быть поэтому изгнаны из человеческого разума, Бэкон считает излишним заниматься опровержением ложных теорий - «призраков» по отдельности, признавая порочными сами принципы построения ...

Эта реальность не имеет для нас никакого иного, ей самой присущего смысла, не захватывает нас своей собственной внутренней значительностью. У Аристотеля, например, источник познания — в изумлении, которое потом этим познанием успешно устраняется’. По крайней мере иногда мы имеем опыт совсем другого рода. Из эпохи детства, пишет Франк, в нас всплывают воспоминания о состоянии, в котором каждый клочок мира, каждая вещь и каждое явление представлялись нам непостижимой тайной, и мир был для нас сплошным миром чудес, возбуждающим радость, восхищение, изумление или ужас. Может быть, это было плодом невежества и умственной беспомощности, или может быть, мы чувствовали что-то реальное, что от нас ускользает. Какие-то остатки этого жизнечувствия детства продолжают жить в нас и теперь. При каждом переживании красоты — в наслаждении искусством или природой, или человеческим лицом — нас хотя бы на краткий миг объемлет священный трепет. Перед лицом событий, которые нас потрясают — будь то смерть близкого человека или рождение человеческого существа, — мы чувствуем, что стоим перед неким таинством: носители жизни как-будто исчезают в какой-то непостижимой дали или всплывают из непостижимой глубины.

Великие катастрофы, наводнения, бури пробуждают в нас чувство каких-то таинственных сил, которые захватывают наш привычный мир. Как бы крепко мы ни вросли в строй нашей обычной будничной жизни, как бы ни срослись с нашим социальным положением, ролью, которую играем в социальной среде, как бы мы ни привыкли смотреть на себя извне и видеть в себе лишь то, чем мы «объективно» являемся другим людям, — порой мы смутно чувствуем, что подлинное существование нашей души есть что-то совсем иное, что мы привыкли скрывать не только от других людей, но и от самих себя. «…Если мы обладаем , интеллектуальной честностью, то мы должны признать, что это непостижимое и непонятное в нас — все, чем мы в направлении вверх или вниз не совпадаем с , уровнем того, что зовется «нормальным человеком», — составляет, собственно \ говоря, наше подлинное существо»‘.

Настоящая эротическая любовь с ее восторгами и муками есть дивная тайна, откровение непостижимо страшных и блаженных глубин бытия, и никакой психоанализ не может подавить в человеческой душе этот трепет жути. В подлинно религиозном переживании, в отличие от застывшего мира религиозно-богословских понятий, например, когда в молитве, покаянии или причастии мы чувствуем себя внезапно чудесно избавленными от мук совести, от гнетущих забот или внутренней смуты и вознесенными на какие-то неведомые чистые высоты, в которых мы обретаем душевный покой, мы испытываем, с точки зрения Франка, прилив непонятных, сверхрациональных, благодатных сил, блаженное касание иным мирам, силы которых таинственно властвуют над нашим земным бытием, над «здешним» миром и проникают в нашу трезвую будничную жизнь.

12 стр., 5972 слов

Проблема бытия в философии

... а само бытие толковали как обобщение понятия жизни (Ф. Ницше, В. Дильтей). Принципиальная иная диалектико-материалистическая установка в трактовке бытия сформулирована в философии марксизма. Это в первую ... окончательного решения проблемы бытия, сущность которого непостижима. В системе Г. Гегеля бытие рассматривается как первая, непосредственная и весьма неопределенная ступень в восхождении духа к ...

Во всех таких случаях человеку кажется, что он стоит перед чем-то непостижимым, что явно отличается от всего знакомого, понятного, уловимого в ясных понятиях. Позади всего предметного мира, того, что наше «трезвое» сознание называет «действительностью» и в самих его глубинах — он воспринимает непостижимое как некую реальность, которая по-видимому лежит в каком-то совсем ином измерении бытия, чем предметный, логически постижимый мир. Это измерение бытия таково, что его содержания и проявления кажутся ему непонятным образом одновременно и бесконечно удаленными и лежащими в самом интимном средоточии личности. Когда мы сознаем это непостижимое, когда мы сгружаемся в это измерение бытия, мы, считает Франк, вдруг начинаем видеть другими глазами и привычный нам предметный мир, и нас самих: все знакомое, привычное, будничное как бы исчезает, все возрождается в новом, словно преображенном облике, кажется наполненным новым, таинственным, внутренне значительным содержанием. «Кому неведомо, кто никогда не испытал это гетевское «stirb und werde», это духовное воскресение к жизни после «смерти», после гетевского ухода в таинственную глубь земного мира, тот, поистине, — говоря сломи Гете, — «только смутный гость на темной земле».

Что может быть более объемлющим и глубоким, чем бытие? С точки зрения идеализма, полнота предметного бытия укоренена в сознании, в мышлении. Но ведь мышление, сознание тоже в каком-то смысле есть — значит входит в состав бытия и ему подчинено. Бытие, или реальность, есть, согласно Франку, момент более глубокий и первичный, чем мышление и сознание.

Всякая попытка определить бытие через объяснение его содержания противоречива. Всякое «что» — будь то дух или материя — мыслимо лишь как содержание некоего нечто, которое вообще не есть определенное и определимое что-то. Поэтому о безусловном бытии мы не можем высказать ничего иного, кроме того, что оно есть «нечто», которое хотя и содержит в себе все мыслимые «что», само не есть никакое определенное «что-то», не будучи, однако, в силу этого содержательным «ничто».

Оно именно и есть не что иное как «нечто вообще» или единство «всего вообще» — неопределенное само по себе (хотя и содержащее и рождающее из себя определенное), всегда избыточное, переливающееся через край, и в этом смысле творчески безусловное бытие. Это есть, по словам мыслителя, темное материнское лоно, в котором впервые зарождается и из которого берется все то, что мы зовем предметным миром.

Головокружительный, по Франку, почти приводящий нас на грань безумия рос: «что собственно мы подразумеваем под словом «есть», что это значит, что-то или все вообще «есть»»? — этот вопрос разрешается сам собой через усмотрение, что выход за пределы всего постижимого и выразимого в понятии и есть существенный определяющий признак именно того, что мы разумеем под реальностью.

9 стр., 4048 слов

Проблема бытия в философии, теологии и науке

... и есть бытие, полное внутренней жизни. Человек, его сознание, его потребности, его жизнь воспринимаются как единственное и несомненное бытие. Философия жизни утверждает, что бытие — это жизнь и потребности ее возрастания. Философия ... велик, а содержание мало; в нем отражается признак «всеохватывающая реальность»; бытие есть общее, универсальное, а общее, универсальное не имеет существования, имеет ...

Бытие как таковое и тайна суть, согласно Франку, одно и то же. При этом На означает не загадку, которая требует разрешения, а «таинственное» по самой своей природе, т.е. трансрациональное — то, что по своему существу противоположно всему постижимому. Мы, с его точки зрения, только потому и не замечаем этого, что бытие есть безусловно всеобъемлющий фон и всепронизывающая среда всего нашего опыта, и именно потому, подобно всему неизменно по-иному, безусловно привычному, вездесущему, естественно ускользает от его внимания. Но стоит нам воспринять его как таковое, как бы раскрыть и увидеть его, как мы ощутим вечное и вездесущее присутствие в нашем опыте, во всей нашей жизни безусловно непостижимой тайны

Все слова, полагает мыслитель, неизбежно остаются неподходящими, можно только призывать к тому, чтобы человек через сознательное соучастие в этой самооткрывающейся реальности уловил ее несказанное существо. Здесь нет ни вопроса, ни ответа — ни знания, ни незнания. По слову Исайи, безусловно непостижимое существо реальности открывается как Бог, тем, кто ее не ищет и не вопрошает, ибо те, кто ищет и о ней вопрошает, предполагают ее наличие где-то далеко и потому неизбежно не находят ее, как мы не могли бы найти своих собственных глаз, если бы стали искать и думали их найти где-то перед нами. Непостижимое существо реальности открывается лишь тому, кто не ищет, а просто имеет и вкушает его, кто сам в нем есть — и вместе с тем умеет держать свои глаза открытыми.

Эта реальность присутствует не только в опыте отрешенного, углубленного и себя созерцателя, но образует само существо ежедневного и ежеминутного опыта каждого человека. Любое частное содержание опыта непосредственно воспринимается и переживается как некая конкретная полнота и органическое единство. Наслаждаюсь ли я, пишет Франк, прекрасным ландшафтом, воспринимая сияние солнца, синеву неба и моря, зелень растительности, аромат цветов, или я вхожу в комнату, окидывая общим взором ее убранство, ее стиль, образуемый всей совокупностью вещей в ней, и воспринимая душевные флюиды, исходящие от ее обитателей, или общаюсь с отдельным человеком, причем и ею внешний облик, и его внутреннее существо вместе с его словами и действиями как-то «входят в меня», — во всех этих и бесчисленных других случаях непосредственная реальность, данная мне в конкретном опыте или, точнее, присутствующая для меня и мной переживаемая, не есть «действительность», не есть внешнее для меня предметное бытие, а есть целостное единство сознания и сознаваемого, переживания и его содержания — коротко говоря, есть — приложение к ограниченному, частному отрезку бытия -та самая несказанная, сама себе | открывающаяся, сама себя сознающая реальность. «Реальность в этом смысле ‘совпадает просто с жизнью в самом полном и конкретном смысле этого слова — не с моей жизнью, которую я противопоставлял бы чему-то иному, внешнему вообще, — а с жизнью вообще, в состав которой вхожу и я сам, — можно сказать, с вселенской жизнью в данном ее частном отрезке.

5 стр., 2053 слов

Виртуальная реальность (2)

... виртуальной реальности. На сегодняшний день глобальным всемирным киберпространством стала сеть Интернет, давшая обширное поле для развития виртуальных технологий. К таковым, например, можно отнести виртуальные ... психологической защиты ... безусловно являются ... проблем и тенденций, с которыми человечество не сталкивалось ранее и которые не могут быть оставлены без внимания. 1. Виртуальная реальность ...

Вид ночного звездного неба с загадочно-прихотливым узором светящихся и мигающих на нем точек, с таинственным молчанием темных и непроницаемых небесных бездн, с объемлющим меня благоговением и чувством и моего одиночества перед лицом этого неба, и моего сродства с ним — псе это, взятое вместе как нераздельное единство, eci ь и большей мере реальность, чем астрономическая «действительность», преподносящаяся мне в астрономической теории…»

Отсюда следует, согласно Франку, что подлинное «трансцендирование», «выхождение» за пределы предметного мира или, что то же самое, усмотрение условий предметности — именно той глубины первореальности, из которой и в силу которой возникает сама предметность, — предполагает осознание начал рациональности. А так как осознание и означает трансцендирование за пределы того, но при этом осознается, то мышление в этой форме — в которой оно и образует тинное существо философии как «первой философии» — есть мышление трансцендирующее за пределы рациональности и черпающее свои итоги в сфере трансрационального.

Сфера трансрационального не может быть дана «предметно», и мысль не может непосредственно и прямо направляться на нее, ибо все предметное как таковое уже рационально оформлено, а трансрациональное как таковое не предметно. То же самое можно выразить и в иной форме. В утверждении, что непостижимое нельзя постигнуть, бесспорно одно: действительно нет никакой возможности уловить непостижимое как таковое, прямо направляя на него умственный взор, именно потому, что противоречиво пытаться определить трансрациональное. Трансцендирование есть поэтому не достижение чего-нибудь трансцендентного, а осознание трансцендентального, как бы пограничного, и именно потому оно есть «трансцендентальное мышление».

Осознание основы рациональности как бы тем самым, по Франку, делает косвенно видимой «атмосферу», из которой проистекает рациональность и которая сама трансрациональна. Не нужно выходить за пределы этой атмосферы занимать позицию вне ее — достаточно, живя в ней и как бы вдыхая ее, держать открытым свой умственный взор. Трансцендентальное мышление, делающей видимой эту атмосферу, — не предметное, а имманентное самопознание. Здесь нет места для руководимой любопытством потребности раскрыть, обнаружить что-то, проникнуть во что-то скрытое. Достижимое здесь знание есть, по Франку, как некое без усилия и искания с нашей стороны «даруемое нам целомудренное обладание без вожделения», не добыча, а чистый дар. Здесь значение имеет не суждение, а чистое созерцание, не созерцание чего-то внешнего, а созерцание через переживание. Именно в этом ведающем неведении, через преодаление предметно направленного, ищущего, беспокойно допытывающегося познания наш взор впервые раскрывается для восприятия всей полноты и положительности реальности. Дело обстоит совершенно так же, как в нашем отношении к живому человеческому существу. Поскольку мы пытаемся познать его «предмет», вскрыть его внутреннее существо в комплексе определений, от К ускользает подлинное существо его личности. Истинная тайна человеческого сущестства открывается лишь при установке любви и доверия.

8 стр., 3634 слов

ТЕОРЕТИЧЕСКИЙ ОБЗОР ЛИТЕРАТУРЫ ПО ПРОБЛЕМЕ ИНТУИЦИИ КАК ВИДА ...

... чувственного познания и далеко выходит за его пределы. Мышление рассматривается как трёхуровневая иерархическая структура [16]: 1) интуиция как ... мышление. Применяется термин творческое мышление как высшая степень продуктивного мышления [5]. Для зарубежной психологии типичен односторонний подход к характеристике мышления. Как процесс репродуктивный мышление рассматривали ассоциативисты (Гербарт И., ...