Метафизика и ее исторические формы
Первое, что привлекает наше внимание, когда мы смотрим на прошлое философии, — это горы мыслей об одном и том же. Мнения противоречат одно другому, авторы обвиняют друг друга в заблуждениях. Философское прошлое — это как бы совокупность заблуждений. Г. Гегель хорошо сказал по поводу человеческой жизни вообще: «Когда мы обращаем взгляд на прошлое, то первое, что мы видим, это руины». Эти слова можно отнести и к истории философии. Будучи изложением философских систем, она неизбежно становится их критикой.
Однако каждое новое учение было бы лишено всякого смысла, если бы не стремилось преодолеть прежние заблуждения. Недостатки и ошибки предыдущих учений невольно выступают как инструменты познания истины, приобретая положительные черты. Так с течением времени философия набирает в свою котомку все признанные заблуждения, которые становятся пособниками истины. Память о прошлых кораблекрушениях, говорил Ж. Боссюэ, увековечивается в маяках, предупреждающих о рифах и мелях. Таким образом, прошлое встает перед нами не просто как заблуждение, а как сокровищница заблуждений, в которой время от времени попадаются зерна истины.
Если же более пристально рассмотреть, в чем заключается то «опровержение», которому каждый философ подвергает идеи своих предшественников, то мы увидим, что оно не имеет ничего общего с их полным отвержением. Всякий раз обнаруживается, что заблуждение является таковым не потому, что в нем нет истины, а потому, что оно еще не вся истина. Предшественник прервал ряд своих мыслей раньше времени, не «продолжил мыслить». И произошло так, что его последователь воспользовался его же учением, поместил его в контекст новых идей, избежав при этом только одной ошибки: он не остановился на идеях своего предшественника. Воспринятый тезис не остается в новой системе таким же, каким был в старой, — он дополняется. На деле речь идет уже о совершенно новой идее, отличной от той, что была вначале раскритикована, а затем включена в новое учение. Прежняя истина «исчезает» в новом интеллектуальном построении, так как ассимилируется другой, более полной истиной. Такова судьба идей, которые не умирают, будучи превзойденными другими, более глубокими идеями.
Истина и заблуждение. истина, как цель познания
... и без заблуждений, ошибок. Проблема ошибок занимает далеко не последнее место в ... в тех областях деятельности, в которых решаются человеческие судьбы. Абсолютность истины прежде всего наблюдается в прошлом. В настоящем, а тем более в будущем, абсолютность истины ... и отчетливо с помощью интуиции. Признавалась также важнейшая роль эксперимента в обосновании истинности знаний. Марксистская философия ...
«Беседа» философов продолжается уже более двух тысяч лет. Это непрерывный диалог или диспут, ведущийся на общем языке, в роли которого выступает некоторая совокупность взаимосвязанных философских понятий. Можно сказать, что под маской враждующих учений скрывается одна и та же философия, что философские идеи являются внутренне тождественными. Чтобы раскрыть их тождество, можно рассмотреть каждое из расположенных в хронологическом порядке учений, понять, что у него «внутри», сравнить с другими учениями. Можно для удобства распределить философов по десятилетиям и столетиям. Но тогда мы не заметим в этом потоке идей некие содержательные единства, которые в историкофилософском процессе являются относительно устойчивыми (например, «предметные поля», «парадигмы», «типы рациональностей» или что-то в том же духе).
Между тем в многовековом философском дискурсе неизменно присутствуют некоторые основополагающие проблемы бытия, осмысление которых в том или ином учении как раз и делает его собственно философским. Таковы, прежде всего, проблемы философии, называемые метафизическими.
метафизика платон аристотель
2. Форма, поскольку она определяет, актуализирует, реализует материю, образует то, что есть ее сущность, а потому субстанция в полном смысле слова — внутренне присущая самой вещи форма.
3. Композиция, синтез материи и формы — есть субстанциональность, объединяющая начало материальное и формальное.
Итак, бытие в наиболее точном значении — это субстанция. В несобственном значении — материя. Материя — это «потенциальность» в значении способности принять форму (бронза — потенция статуи).
Форма выступает как актуализация этой способности. Соединение материи и формы есть акт. Все материальные вещи более или менее потенциальны. Все же нематериальные — суть чистые формы. Душа, поскольку она есть сущность или форма тела, это «энтелехия» (реализация, совершенность тела).
Бог — это чистая «энтелехия».
Здание аристотелевской метафизики завершает понятие сверхчувственной субстанции. Она есть первая реальность, все прочие модусы реальности зависят от нее. Аристотель отталкивается в своих размышлениях от субстанции времени и движения. Время не сотворено и не прейдет. Ясно, что протекание во времени предполагает наличие моментов: «сначала», «потом». Но само время как условие этих моментов вечно.
Время детерминирует движение, следовательно, вечность первого постулирует вечность второго. Благодаря какому условию существует вечность времени и движения? Благодаря наличию первоначала. Оно должно быть вечным, неподвижным, ибо лишь неподвижное может быть «абсолютной причиной» подвижного. Все, что подвижно, движется чем — то иным (например, камень — от удара палкой, палка — от движения руки и т.д.).
Значит, для объяснения любого движения мы должны прийти к началу, которое само по себе абсолютно неподвижно, и только поэтому дает движение всему универсуму. В противном случае мы имеем движение в бесконечности, что немыслимо. Первоначало должно быть совсем лишено потенциальности, быть только чистым актом. Ибо то, что имеет потенцию, может и не быть в акте. Поэтому вечное движение небес, предполагает как условие чистый акт. Все это есть «неподвижный двигатель», т.е. сверхчувственная субстанция, которую мы и искали.
Аристотель и космология
... “от - к”; эти пункты суть то, что дает форму движению, что превращает его из бесформенного (а потому и не ... Платона, в оформленное и потому познаваемое. В результате возникает следующее определение движения: Поскольку движение определяется Аристотелем через две его “точки” - “от” и “к”, ... последовательно отсекая те определения времени, которые оказываются лишь сопутствующими, относятся не к сущности
Каким же образом перводвигатель приводит все в движение, сам оставаясь неподвижным? Аристотель иллюстрирует это на примере так называемых объектов желания и понимания. Объектом большинства наших желаний бывает нечто красивое и доброе; оно привлекает и притягивает желания без какого-либо усилия и движения. Вечный двигатель выступает не как действующая причина (по типу той, что ведет скульптора, работающего с мрамором), но как «causa finalis», т.е. целевая причина (Бог притягивает, двигая к совершенству).
Мир не имеет начала, момента, когда был хаос (или не-космос).
В противном случае это противоречило бы положению о превосходстве акта над потенцией: ведь тогда сначала должен был быть хаос, т.е. потенция, а уже затем мир, т.е. акт. Однако, по Аристотелю, это абсурдно: ведь если Бог вечен, то он извечно притягивал и обустраивал универсум как объект своей любви. А значит, мир всегда был таким, каков он есть. Аристотель критикует теорию идей, показывая, что, если идеи трансцендентны, отделены от мира вещей, то они не могут быть ни причиной их существования, ни основанием для их понимания и постижения. Чтобы избежать такой участи, формы были возвращены в чувственный мир как внутренне ему присущие.
Теория синтеза материи и формы была предложена Аристотелем как альтернативная Платону. Однако он и не думал отрицать реальность сверхчувственного, он лишь не соглашался с ее платоновской трактовкой. Идеи, формы делаются лишь умопостигаемым обрамлением чувственного. Это был безусловный прогресс. И, тем не менее, Аристотель в полемическом задоре чрезмерно развел умопостигаемые формы и чистый разум, или чистый интеллект. Лишь через несколько столетий станет возможным синтезировать аристотелевскую позицию с платоновской, чтобы получить «ноэтический космос», — мир идей, присутствующий в мысли бога. Прошло достаточно много времени, и на этом основании были созданы так называемые классические формы метафизики. Их возникновение связано с именами Г. Лейбница, И. Фихте, Ф. Шеллинга, И. Канта, Г. Гегеля. Мы остановимся на рассмотрении метафизики представителя немецкой классической философии И. Канта. Она достаточно сложна, интересна, более того, ее содержание и смысл остаются неисчерпаемыми.
Метафизика И. Канта. Свои метафизические взгляды И. Кант излагает в работе «Критика чистого разума», которая была опубликована в 1781 г. Со времени ее появления, не было ни одного значительного философа, который бы не обратился к изучению этой работы. И почти каждая эпоха «читает» «Критику чистого разума» по-своему, видит в этой работе что-то новое и интересное для себя. Эта работа занимала не только философов, но и ученых, художников, писателей. На «Критику чистого разума» откликались и откликаются моралисты, политики, люди многих других профессий.
Итак, в чем же суть кантовских взглядов? Среди родовых человеческих способностей есть такая, которую И. Кант называет познавательной, духовной способностью человека. Он считает, что в философии, и именно в метафизике, она достигает наивысшего своего выражения и наиболее явных результатов. Это способность пользоваться понятиями «мир в целом», «природа», «конечность», «бесконечность», «космос», «свобода» и т.д. К ним относятся также понятия, которые фигурируют повседневно в массиве человеческой культуры — это понятия свободы воли, Бога, бессмертия души.
Эстетическое отношение человека к миру
... абсолютного духа в форме созерцания. То, что эстетика связана с искусством, подтверждается еще со времен Аристотеля. Но также ясно и то, что эстетическое отношение человека к миру не ограничивается прекрасным ... огромное влияние на эстетическую мысль во всем мире в XIX-XX вв. Центр эстетики Канта – учение об эстетическом суждении, которое не зависит от созерцания предмета и понятия, оно является ...
Кантовское учение о разуме апеллирует к способности человека пользоваться такого рода понятиями и даже создавать их. Способность человека говорить о темах, проблемах, понятиях, которым не соответствуют особые предметы опыта, — вот что интересует И. Канта. Совсем не обязательно сосредоточиваться только на религиозно-теологических понятиях. Возьмем более привычные, общечеловеческие: «мир» (внешний мир), «природа». Они вплетены в жизнь человека, он ими привычно оперирует. Но благодаря какой особой способности люди научаются их употреблять? Ведь в опыте человек не осваивает мир в целом, он соприкасается только с его малой частью. Для Канта совершенно ясно, что способность производить понятия (предельно широкие, поистине глобальные) и пользоваться ими должна быть представлена в различных ипостасях. Она может быть способностью вполне повседневной; и тогда человек не очень-то задумывается над тем, как именно довелось ему овладеть подобными понятиями.
В других случаях, например, в естествознании, понятие мира или картины мира — «высокий этаж» рассуждения, этаж, по существу, философский. Физика, например, должна сконструировать, создать, опробовать понятие мира именно как физической реальности. Это относится, конечно, и к другим наукам. И уже самое абстрактное рассуждение о мире, о природе ведет философия в своих «метафизических», т.е. общемировоззренческих, разделах. Теперь возьмем другое понятие — о человеческом «я». Мы употребляем слово «я» в повседневной жизни очень часто: всегда, когда говорим о себе. Но для того, чтобы этим понятием оперировать — пусть даже не в полной мере сознательно, — нужно все же обладать какой — то способностью объединять все то, что мы знаем о себе (или что мы чувствуем в себе), в некоторое единство.
Сделаем предварительное заключение. И. Канта интересует особая способность человека — ее он и именует разумом — образовывать понятия о некоторых, выражаясь современным языком, глобальных целостностях, о широкомасштабных единствах многообразного. И он обращается к вопросу: как образуются необозримые единства, совокупности, объединяющие огромное многообразие вещей, процессов, событий, отношений.
И. Кант считает, что есть существенная разница между единствами и целостностями, которые образуются рассудком как синтезирующей, объединяющей способностью, и теми единствами, которые производит разум. Наиболее существенная разница между этими двумя формами для Канта состоит в следующем. Когда свои единства, свои понятия (в данном случае имеются в виду единства, по содержанию уже превосходящие, «возвышающиеся» над опытом — например, общие понятия естествознания) конструирует рассудок, то они могут быть применены исключительно к опыту (по крайней мере, к возможному опыту).
«Неравномерность развития психических функций. Понятие «нормы» ...
... темы реферата, в дальнейшем мы прежде всего остановимся на понятийном аппарате, которым апеллирует Т.В. Ахутина, и на основных выводах исследований автора. Актуальность темы реферата Нейропсихология нормы, или нейропсихология ... для популяции в целом выгодно наличие у разных людей разных способностей. Кроме того, ... зрительной информации. Различия между понятиями «неравномерностью развития» и « ...
Если же теперь обратиться к понятиям чистой метафизики, то возникает вопрос: правомерно ли предположить, что возможен опыт относительно мира в целом? Можно ли охватить опытом весь мир, весь космос? Ответ один: нельзя. Ни один человек, ни одно поколение, ни даже человечество в целом не охватили, да и не могли охватить своим опытным познанием весь космос вширь и вглубь. Люди не осуществляли и в принципе не могут осуществить опыт относительно всех многообразных проявлений мира и — одновременно — относительно мира как такового; такой опыт превышает возможности человека и человечества.
Иначе говоря, в опыте мир в целом никому не дан заведомо. Но в то же время мы используем такие понятия, как мир в целом, природа и т.д. Мы о них мыслим, говорим, спорим. Именно разум строит и вводит такие понятия. Наш разум тем самым ставит перед собой некую сверхзадачу, от которой он никогда не сможет отказаться. Он постоянно выходит за пределы опыта, тем более, когда имеет дело с такими целостностями, которые обозначаются словами «Бог», «бессмертие души» и т.д. Так, разные религии по-разному рисуют и понимают божество. Но И. Канта в данном случае интересует то общее, что есть между всеми религиями. А именно то, что ни в каком опыте, ни с какой опытной достоверностью Бог не может быть дан. Создание таких понятий есть специфическая человеческая деятельность, духовная способность человека. Именно в метафизике она достигает своего наивысшего выражения.
Суть человеческого познания — не тащиться на поводу у природы, а раскрыть творческий, конструктивный характер человеческого познания, мышления. Наше познание лишь отправляется от предметов, формируя при этом уникальные, не имеющиеся в природе продукты. В результате получается, что сами предметы в процессе человеческой деятельности вынуждены сообразовываться с человеческим познанием и его результатами. Человек создает царство мысли. И только через эти абстракции, с их помощью он способен осваивать природу. Здесь заключен единственный способ теоретически обнаружить истоки человеческой свободы, понять человека как свободное существо. Способность человеческого разума (конструировать понятия) возникает не непосредственно из человеческого опыта, из корней повседневной жизни, а через посредство уже довольно развитой человеческой культуры, человеческой способности производить общее и работать с ним. Далее происходит движение от общего к всеобщему. Это своего рода парадигмы культуры, формы, с помощью которых человек упорядочивает действительность.
